Мой прекрасный лорд - Страница 64

Она отвернулась, оставляя некоторое расстояние между ними. Разговор о душе заставил ее вспомнить о лорде Гамильтоне. Она оглянулась на портрет, но тут же сообразила, что просила Генри повесить его в библиотеке.

– Ты нервничаешь из-за приезда брата? – с сочувствием спросил он. – Я могу помочь тебе расслабиться.

Взяв с камина бутылку вина, он наполнил бокал и протянул его Кэролайн.

– Возможно, ты прав, я нервничаю. Все кажется… другим. И я не понимаю почему.

– Да, Кэролайн, все изменилось. Я неожиданно так много вспомнил. – Лукас потер переносицу и поморщился.

Она заметила его нерешительность и шагнула к нему.

– Ты болен? Наверное, тебе лучше присесть?

– Нет. Эта проклятая головная боль приходит и уходит. Воспоминания продолжают возникать в моем сознании до тех пор, пока боль не становится невыносимой.

Она взглянула на него с любопытством:

– Что за воспоминания?

– Только что я вспомнил, как был ребенком. – От далекого видения его лицо словно озарилось изнутри, и он вдруг показался ей моложе. Он подошел к окну и, глядя на луну, продолжил: – Сам не знаю почему, но мне вдруг вспомнилось, как отец поправлял меня, то есть мою речь. Мужчину судят не потому, что он говорит, не раз указывал он, а потому, как он говорит.

– Твой отец? – нахмурилась она. – Ты имеешь в виду Робина Роджера?

Лукас повернулся к ней, и она увидела, как вспыхнули его глаза, когда нахлынула очередная волна воспоминаний.

– Нет, не Робин. Кто-то еще… Я помню, как он представлял меня королю. Я никогда не видел, чтобы отец говорил, столь тщательно подбирая слова, как в тот раз. Он нервничал. Когда я забыл поклониться, он подтолкнул меня в спину. Когда я исправил ошибку и ответил на вопросы короля, да к тому же был вознагражден довольной улыбкой его величества, отец с гордостью хлопнул меня по спине и купил мне леденец на палочке. – Лукас рассмеялся. – Пожалуй, это было самое лучшее из всего дня.

Он вдруг стал серьезным и посмотрел на Кэролайн с растерянностью, которой она никогда в нем не замечала.

– Как это может быть, Кэро? Я помню отца, которого никогда не знал.

Кэролайн подошла к нему осторожно, чтобы не спугнуть его воспоминания.

– Ты говорил с королем? И кто же это был? Генрих? – Она едва могла дышать. Баррет Гамильтон жил во время правления Генриха VIII. – Ты с ним встречался, Лукас?

Его печаль как рукой сняло, и радость промелькнула в глубине глаз.

– Не глупи, Кэрол. Генрих VIII умер несколько столетий назад.

Она покраснела.

– Ты прав, действительно глупое предположение. Конечно, ты не мог встречаться с Генрихом VIII. – Но она все еще хотела знать. Разве это не странно, что Лукас имел возможность встречаться с каким-то королем. – Может быть, король Георг?

Он пожал плечами:

– Я думаю, что так оно и было. По правде говоря, я точно не помню. Воспоминания отнюдь не моя сильная сторона. И эта чудовищная головная боль… Я, наверное, еще не совсем оправился после удара.

Когда он тяжело опустился на подоконник и потер голову, он показался ей таким беспомощным, что, отставив свой бокал, она обняла его за плечи и поцеловала впалую щеку. Он похудел с тех пор, как она впервые его увидела. Странно, здесь он наверняка ел гораздо больше, чем в тюрьме.

– Мой бедный Лукас! Тебе так много пришлось пережить, и все из-за меня.

Он привлек ее поближе и положил щеку ей на грудь.

– Так это же хорошо! Пусть воспоминания приходят, если они приходят… Все, что меня беспокоит, все, что реально, – это ты, Кэрол.

Она погладила его по голове, стараясь не задеть швы. Прикосновение рождало ощущение, что они снова близки. Если они перестанут разговаривать и будут только молча прикасаться друг к другу, смогут ли они снова прийти к той полной близости, что захватила их ночью?

– Пойдем спать, Лукас, – прошептала она. – Завтра тяжелый день. Нам предстоит встреча с моим братом и его женой, а это непростая задача.

Он поднял голову.

– Я больше не боюсь их. Им не удастся меня запугать. Она улыбнулась:

– Я не представляю, чтобы кто-то мог испугать тебя. Его черные глаза лукаво блеснули.

– Никто и никогда. – Он встал и, обняв ее за шею, притянул к себе, целуя сначала губы, потом глаза, нос, брови, приговаривая при этом: – Я люблю тебя. Я никогда не перестану тебя любить. Люблю, люблю… буду любить всегда…

Она дрожала, всем своим существом желая верить ему.

Он целовал ее в губы, его руки касались ее шеи, потом спустились ниже и, проникнув в прорезь рубашки, наконец нашли ее грудь. Когда горячие ладони коснулись сосков, она, едва сдерживая стон, обняла его, приникнув к нему всем телом, и наслаждение захлестнуло ее жгучей волной, превращая в ничто все возможные попытки сопротивления. Губы Лукаса касались ее груди, и она таяла от его поцелуев.

Опустившись на колени, он целовал ее плоский живот, его губы нашли нежную полоску белоснежной, как алебастр, кожи, которая никогда не видела солнечного света.

– Ты прекрасна, – бормотал он, подняв вверх глаза и глядя на нее, словно она была недосягаемой богиней с Олимпа. Его похвала сначала смутила ее, но потом она попробовала посмотреть на себя его глазами. Возможно, он прав? Неужели она действительно прекрасна? В его руках она и вправду чувствовала себя богиней. Она никогда прежде не была такой сильной, такой уверенной и такой свободной. Мужчина преклонялся перед ней, и впереди его ждала награда.

– Ты сделаешь со мной это! – прошептала она.

И как только она это сказала, надобность в дальнейших словах отпала. Его рука легла на ее обнаженное бедро, лаская кожу, которая, казалось, была нежнее шелка. Он не остановился на этом. Они стояли, тесно обнявшись посреди комнаты. Стояли довольно долго, пока он исследовал самые тайные уголки ее тела, перемежая ласки поцелуями. И она отбросила прочь все сомнения, все препоны… и когда из ее губ вырвался сладостный стон, он поднял ее на руки и понес к постели.